В джинсах и шелковой рубашке поверх армейской майки Кристина Риччи
приходит на встречу в дорогой манхэттенский ресторан на сорок минут позже
назначенного времени. Опоздание, обычное для актрисы, в отличие от
оправдания.
Стейен Ребелло: Я уже собирался посылать за тобой кавалерию. С тобой все в
порядке?
Кристина Риччи: Да. Мне очень стыдно, что я так опоздала. Понимаешь, я
немного проспала, собиралась впопыхах и уронила в унитаз кредитную
карточку. И вот, стою там в панике, не знаю, что теперь делать. Разбудить
приятеля? Или просто смыть, надеясь, что карточку не смоет далеко? Или
сунуть руку и достать ее? Такая проблема.
СР: И?
КР: Разбудила приятеля. Он достал мою карточку.
СР: Ну. и Бог с ним. Давай сразу к делу: как ты думаешь, почему ты
играешь?
КР: Мне кажется, потому, что я умею это делать. Я никогда этому не училась
и ни в какое обучение не верю. Инстинктивно, прямо с первого же фильма я
всегда знала, как попасть в точку. Когда я впервые снималась в кино в
возрасте около девяти лет, кто-то сказал: "Откуда ты знаешь, что нельзя
моргать перед камерой?" А я, типа: "А что, надо моргать?". Кроме того, мне
нравится внимание. Нра-вится, когда меня одевают и накладывают макияж,
когда меня фотографируют. И мне нравится говорить о себе.
СР: Навевняка ты собрала список самых распространенных причин отказа в
роли?
КР: В детстве моим самым любимым был: "Она выглядит слишком здоровой". Им
нужна была такая изможденная беспризорница. А я, типа: "Мам, а я думала,
что слишком здоровой быть нельзя" Она говорила: "Не обращай внимания".
СР: Этот опыт помог тебе построить характер печальной и дикой героини в
"Ледяной буре"?
КР: Мне кажется, так я и получила эту роль. Именно такой я и была в то
время. По-моему, я всю жизнь играю разные варианты этой роли, потому что я
очень похожа на эту героиню. Тогда мне очень плохо жилось. Такая
депрессия, такая злоба, такое одиночество. Долгие годы я ненавидела себя.
Я завесила зеркала в своем доме. Я до сих пор не могу сидеть в ресторане
или в любом другом месте, если вижу свое отражение. Я и представить себе
не могла, что можно быть настолько в ладах с самой собой, со своим телом.
Ты же знаешь, что я в течение года страдала анорексией, да?
СР: Нет.
КР: Потом была сильнейшая обратная реакция - когда я вылечилась, я жутко
растолстела. Ну и черт бы с ним, если бы не моя профессия. А я сказала
себе: "Нет, я долж-на немедленно сбросить вес, потому что я должна
работать".
СР: Ты не из тех людей, которым нужно притворяться злыми.
КР: (Смеется.) Мой гнев всегда со мной рядом. Понятия не имею, в чем
состоит его реальная причина, но я все время чем-нибудь взбешена. Иногда
это даже нелепо. У ме-ня есть естественная ярость. Что же я могу поделать?
Я ни из кого не могу выбить дерьмо. Я не могу все время визжать и грубить.
(Смеется.) Впрочем, я способна смеяться над всей этой ерундой.
СР: Порой мне кажется, что расти на глазах у всех - это все равно, что
быть в центре самого мерзкого и жестокого школьного двора на свете.
КР: Ты мне будешь говорить. В то время, когда я на полтора года осталась
без работы, люди подходили ко мне на улице и говорили: "Ты стала большой".
Я старалась найти в себе силы ответить: "Эй, не будь я актрисой, лишний
вес не имел бы никакого значения. Я справлюсь с этим, и все будет в
порядке".
СР: Наверное, странно заниматься чисто актерскими вещами - вроде как
получить хороший контракт - когда у тебя полно разных банальных проблем,
связанных с взрослением?
КР: Терпеть не могу заниматься такой ерундой, как взросление. Я ненавидела
сидеть дома, где мне было скучно до дури. В школе мне тоже было скучно. Я
задиралась к всяким хулиганам, выводила их из себя. Я никогда не давала
сдачи, потому что потом могла привлечь к себе внимание: "Смотрите, что он
со мной сделал!". Я была жутким, жутким зверем.
СР: Правда, что какое то время ты и Маколей Калкин учились в одной школе?
КР: Да. Ему съемки вышли боком. Не сама работа, а внимание прессы. Иногда
он не мог прийти в школу из-за того, что его поджидали шесть журналистских
бригад. Несчастный мальчик не сделал ничего такого, что могло бы оправдать
этот интерес. Его как будто за что-то наказывали. Со мной сейчас этого не
происходит - люди вообще меня не узнают.
СР: ТЫ только что снялась в фильме Джона Уотерса. Как было работать с
Уотерсом?
КР: Джон любит снимать кино и не очень часто это делает, поэтому он очень
серьезен, хочет, чтобы все было идеально. Между дублями я спала -
сворачивалась в клубочек прямо на съемочной площадке и засыпала. А Джон
бесился: "Что она делает? Разбудите ее! Тебе сниматься через десять минут,
ты должна быть бодрой!" А я ему: "Да, но я просто отрубаюсь. Если я не
посплю сейчас, я усну прямо посреди сцены". Мне кажется, что это будет
хороший фильм.
СР: Про фильм Тэрри Гилпиама "Страх и ненависть в Лас-Вегасе" с Джонни
Деппом и Беницио Дель Торо рассказывают какие-то жуткие истории.
КР: Очень страшно было сниматься. Беницио - не от мира сего в хорошем
смысле. Они хотели, чтобы я импровизировала. Я говорю: "Импровизировать? Я
- актриса, напишите мне роль". А Беницио шептал мне, что делать, типа:
"Хватай меня за бороду!", и я полюбила его, с ним у меня все получалось. С
Джонни я познакомилась, когда снимали "Русалок", он тогда был с Вайноной
Райдер. Мне было девять лет, я не знала, что такое "гей", и спросила
Вайнону. Она сказала: "Я не могу объяснить, спроси у Джонни". Джонни
рассказал мне о разных теориях, объясняющих, почему люди становятся геями,
и то, что я не могла себе представить - как гей занимаются любовью. Он
был изумителен.
СР: Ты пришла в кино совсем ребенком. Наверное, У тебя был шанс научиться
играть примадонну.
КР: Я знаю, как закатить хорошую истерику, это верно. Но я берегу это
умение до той поры, когда оно действительно понадобиться. Самые
потрясающие демонстрации силы устраивала Шер. Она прятала меня в своей
машине, когда встречалась с продюсерами "Русалок". Она хотела, чтобы я
послушала, как она всех строит. Она объясняла им, что она хочет и почему,
потом - что они должны делать, а потом - что она будет делать, если они не
будут поступать, как ей нужно. Это была не сила звезды, а сила ее ума.
СР: Ты делаешь интересные выборы в кино. Отказываешься от романтической
любовной белиберды, держишься в стороне от откровенно "стопроцентных"
вещей.
КР: Ненавижу сюси-пуси, всякую любовную размазню. Но сексуальные вещи мне
нравятся. Для меня это как бунт. Фильм "Противоположность пола" - это о
моем расколе. "Голос", написанный для моей героини, интонация, жизненная
позиция подходили мне идеально. Наконец, я начала говорить в фильмах таки
вещи, какие никто никогда не позволил бы мне сказать, все то, за что на
меня орут агенты по рекламе.
СР: Твой агент или менеджер не советовал тебе сняться, наконец, в
каких-нибудь больших, коммерческих постановках?
КР: Шутишь? Мне же хочется заработать денег. Эти независимые фильмы -
здесь не очень хорошо платят. Я мечтаю о каком-нибудь большом,
футуристическом экшн-фильме, типа "Чужого".
СР: Тебе везет в любви?
КР: Я жутко чувствительна, но в конце концов парень, с которым я начинаю
гулять, непременно заявляет мне, что он гей. Правда, странно? (Смеется.)
СР: Что тебе хочется в настоящее время?
КР: Продолжать работать и работать долгие годы. Хочется, чтобы люди
поняли, что я не такая уж противная и самовлюбленная - хотя я, возможно,
именно такая, поэтому и боюсь ужасно, что обо мне будут так думать. Всегда
боюсь чего-нибудь такого, что в напечатанном виде покажется саркастичным,
хотя я на самом деле говорила не всерьез. Просто веселилась.

Материал был напечатан в журнале ОМ.

Main | Articles